|
Публикации Комаровой Светланы Львовны
- «Феномен “социального стереотипа” и само-сознание личности»
// МАПН. Материалы восьмых страховских чтений. Межвузовский сборник научных трудов. – Саратов: Изд-во Саратовского пединститута, 1999. - в соавт. с Фокиной Т.П.
Саратов, 1999
Т.П.Фокина, С.Л.Комарова
Феномен “социального стереотипа” и само-сознание личности
В данной статье мы ставим своей целью проблематизацию феномена “социального стереотипа”, понятого не просто как социальное явление, но и значимое переживание современной ситуации. При этом мы стремимся опираться не только (и даже не столько) на свой собственный опыт, но на социологические концепции в той мере, в какой они могут быть рассмотрены как феноменология сознания (7). Обратим одновременно внимание на то, что статья подготовлена в соавторстве, следовательно, в ней вольно или невольно могут быть обнаружены свидетельства “двух переживаний”, а первая сделанная в статье ссылка говорит о нашем третьем собеседнике – А.Ф.Филиппове, работы которого, в том числе исследования в области социологической характеристики современности, произвели на нас огромное воздействие.
Термин “социальный стереотип” впервые введен У.Липпманом для обозначения устойчивого эмоционального переживания о социальном объекте, которое принято, разделяется большим числом людей, объединенных в некоторую группу. Социальный стереотип – один из детерминирующих (хабитуализирующих) группу факторов, которые необходимо учесть при анализе групповых и межгрупповых отношений. Это один из социально-психологических феноменов, имеющих определенные границы действия и обслуживающих социальный процесс. Концепт “социальный стереотип” может быть распространен не только на анализ отношений “группа - группа”, но и отношений “группа – общество”, а также применен к изучению общества как системы взаимодействия.
Поэтому выделяют три уровня существования образа социальной реальности, которые выступают как своеобразная классификация (матрица) стереотипов. Во-первых, уровень культуры как совокупности взглядов и представлений, образцов и других символических образований, которые описывают и объясняют социальную систему, ее организацию. Это - метасистемный уровень. Во-вторых, внутри метасистемы выделяются групповые идеологии. В-третьих, в рамках последних существуют различные специфические идеологии (меню), из которых выбирает отдельный индивид.
Поскольку выбор индивида рассматривается здесь как значимый для формирования и действия социального стереотипа, то выделяют четыре концептуальных уровня рассмотрения этого феномена (8):
- индивидуально-психологические особенности формирования представлений человека о своей социальной среде;
- представления, складывающиеся в ситуации межличностного взаимодействия, являющиеся социальными образованиями в собственном смысле слова;
- коллективные представления, формирующиеся в межгрупповых отношениях, где зарождается и функционирует социальный стереотип.
- идеологические представления, выражающие специфику исторических условий данного общества.
Выделенные уровни рассматриваются как иерархические, т.е. четвертый уровень квалифицируется как высший, а первый – как низший, хотя и фундаментальный. В этом кроется существенное противоречие, которое следует зафиксировать, ибо именно оно определяет диалектику социального стереотипа и личного само-сознания, их напряженное взаимодействие.
Эксперты отмечают, что в современной социальной психологии изучаются экспериментально лишь первые два уровня, третий – представлен ограниченно (например, в межэтнических взаимоотношениях). Четвертый уровень имеет огромное количество методических и содержательных описаний, но пока с трудом поддается эмпирическому исследованию. Но поскольку все четыре уровня связаны между собою, недостатки или особенности изучения одного уровня сказываются на других уровнях.
В идеологии как ценностной картине мира центральное место занимают образы людей – типологизированных участников социальной драмы. В ней же персонифицируются коллективные субъекты разных масштабов: социальные, этнические, профессиональные и т.п. группы, вплоть до общества как сверх-коллективного образования. Идеология выступает поэтому как идео-графия.
При рассмотрении функций социальных стереотипов различают индивидуальный и социальный уровни. На индивидуальном уровне выделяют когнитивную (схематизация, моделирование, редукция, упрощение и т.д.) и ценностно-защитную (создание и сохранение положительного “Я-образа”) функции. На социальном уровне выделяют идеологизирующую (формирование и сохранение групповой идеологии, объясняющей и оправдывающей поведение группы) и идентифицирующую (создание и сохранение положительного “Мы-образа”) функции.
Как видим, индивидуальный и социальный образы рекурсивны друг другу. Поэтому, социальные стереотипы способствуют поддержанию идентичности, как личности, так и группы через следование стандартам, имеющим определяющее значение в конкретной общности. Они выполняют защитную функцию, помогая индивиду (группе, общности) занять свое место в структуре целого и тем самым осуществить процесс социальной категоризации.
Проанализируем эти утверждения с позиции “значимого переживания”. Если идентичность и защищенность являются ценностями, то социальный стереотип рассматривается как опора и надежда, без которых собственное Я рассыпается, не в силах обрести целостность, собрать себя. Стереотип переживается положительно, и вопрос о том, “из чего” личность собирает себя, не рефлексируется. Если же идентичность и защищенность не являются ценностями, вернее присутствуют в негативной форме “ухода от себя прежнего, ветхого”, то стереотип переживается как обуза, ????, колея, темница, тюрьма, клетка и т.д. Вопрос о том, “из чего” собрано собственное Я становится основным.
Отметим, что и в том и в другом случае стереотипам нужно следовать или не следовать, место в структуре занимать или не занимать. Это требует рассматривать данные события в их динамике, как осуществляемые личностью, проявляющей активность и волю (2). Таким образом, за игрой стереотипов скрыта свобода само-сознающего, волящего субъекта, который именно по своей “глупой воле” (Ф.М.Достоевский) следует или не следует стереотипу.
Именно на этом утверждении основаны многие оптимистические доктрины о возможности перехода из одной социальной группы в другую, о специфической “нестереотипности”, “нестандартности” некоторых социальных групп, о креативной мощи маргиналов, и перебежчиков. Самоопределение в противоположность стереотипу – это и есть оторванность от него, дистанцирование, модернизация, новое и т.д. Контрастирование со стереотипом и учет последствий этого события получает статус рефлексии как отказа от готового образца действий.
Такова, например, весьма убедительная логика размышлений, согласно которой феномен социального стереотипа соотносится с “массовым индивидом”, “массовой общностью” (3; 5). Наличие социальных стереотипов как бы предопределяет развитие субъекта, снижает уровень его самосознания. Здесь имеет место довольно прочно укорененный миф о том, что единичное человеческое усилие не может иметь видимого влияния на ход истории, что деятельность каждого отдельного человека несущественна для макросоциальных процессов, убежденность индивида в том, что он “заключен” в данную группу, не может перейти из неё в другую, что свое положение он может изменить только как член группы, т.е. только если вся группа изменит своё положение в системе межгрупповых отношений.
Однако в понятие "массовое сознание" не могут быть включены взгляды и позиции тех групп людей, которые в силу исторических обстоятельств, географических или этнических причин не вошли в полный контакт с мировой цивилизацией и сохраняют приверженность специфическому укладу жизни, а также сознание новаторов - ученых, художников, писателей, политических деятелей, т.е. людей, обладающих креативностью, способных к рефлексии и контрастированию со стереотипом.
Социальные движения (социальная мобильность) возникают, когда у больших социальных групп формируется самосознание, основанное на убеждённости в необходимости, возможности и законности изменения своего положения в системе межгрупповых отношений. Социальная мобильность - это убеждение индивида в том, что он может сам по себе значительно повысить свой социальный статус. Здесь присутствует представление об обществе как о гибкой системе, которая допускает подобные переходы индивидов: по причине упорной работы, проявления таланта и т.п. – то есть, по причине творческого (креативного) отношения к себе, своему “Я” и своей жизненной стратегии.
Следовательно, чем сильнее у человека выражены творческие способности, креативный подход к себе, своей жизни и окружающей действительности, тем больше у него возможностей для максимальной реализации своих потенциальных способностей, для повышения своего социального и интеллектуального статуса, тем меньше он находится в плену социального стереотипа. Чем больше в социальной общности “креативщиков”, тем быстрее в ней происходят позитивные изменения, легче воспринимаются реформы и инновации.
Нетрудно заметить, что в данных рассуждениях о соотношении традиционного, массового и креативного сознания речь идет о переходе от одного стереотипа к другому, т.е. самоопределние по хронотоку является ограниченным, а может быть в значительной степени и минимальным. Проблема социального стереотипа как переживания современности указывает на справедливость этих сомнений и подозрений. Чем далее мы продвигаемся по пути изучения социального стереотипа, тем более настойчиво и возбужденно повторяется вопрос “А как же собственное Я”, если голос общества звучит в нем не только неумолчно, но и все громче? Не пытаемся ли мы на основе научной рефлексии отнять у самих себя главный нарциссический стереотип – стереотип (миф) о свободе личности и ее уникальности. И что это может означать для нашего самосознания (7).
Современная социология и социальная психология, равно как философия и методология, буквально переполнены доказательствами вторичности, производности, субъектности, которая лишь чуть-чуть вырвалась на волю… в стереотипах Нового времени.
Ф.Теннис в своей работе “Сообщество и общество” выделяет два типа воли – сущностную и сознательную. Совесть – высшее, духовное выражение сущностной воли, когда человек не рассуждая, действует как принято в семье, соседской общности и т.д. Сознательность – высшее выражение избирательной воли, когда человек действует на основе расчета и оценки обстоятельств, на основе индивидуального выбора. Избирательная воля – условие уникальности и свободы. Ф.Теннис как социолог обнаружил такую волю (6). Но можем ли обнаружить ее мы. Вероятнее всего – нет.
В самом деле, если справедлив тезис, высказываемый социологией организаций, что в социальном и культурном пространстве нет места, где не было бы организаций, то необходимо выделить третий тип воли – безличностную волю, когда расчет, оценка и выбор поручены организациям, а человек является лишь персонификацией и орудием этой воли (1). Едва замеченное само-определние оказалось тот час же поглощенным новыми формами отчуждения, новыми стереотипами. Данное “поглощение” мы наблюдаем эмпирически бессчетное число раз, когда при выполнении проекта по реинжинирингу организаций студенты и слушатели, понукаемые преподавателем предлагать инновации, констатируют: здесь ничего нельзя сделать, здесь нельзя действовать и т.п. На место свернутого Кантовского трансцендентального субъекта явился сонм претендентов (по выражению Ж.Делеза – лжепретендентов): общество с его хабитуализациями, культура с ее дрессировкой, организация с ее корпоративным духом и требованием лояльности.
Зеркало социологии и философии показывает, что над нами властвуют стереотипы, давно потерявшие основания и объективное содержание. Таких людей (описываемых современным социальным стереотипом) давно нет, но образ их остается, утешая и соблазняя одновременно. В особенности это касается знаменитого образа современного человека как мыслящего, интеллектуального, отдающего себе??? отчет во всех своих идеях и представлениях; господин природы, наделенный исчисляющим разумом. Классики, а также современные исследователи и самостоятельно, и в истолкованиях предшественников показывают, что среди важнейших и образующих систему характеристик современного человека мы находим: уверенность в себе, интеллект, стремление к ясности, беспокойство, неподлинность Я, возбуждение, эмоциональную и интеллектуальную зависимость от общества, бесхарактерность, фрагментарность, неспособность совладать с опредмеченностью культуры, рациональность в узких рамках профессиональной деятельности или преследовании корыстных интересов, склонность к аффекту в отношении политических вождей (7), и самое главное – печаль и досаду, ибо в ситуациях, благоприятных для ясного самосознания, современный человек осознает, что служит лишь одному из возможных “богов”.
Таким образом, рефлексия понуждает современного человека к отказу от благоприятного стереотипа. Одновременно, задавая себе вопрос, где может жить и выжить такой как он человек – должен будет сказать: чем больше стереотипов, тем лучше, ибо тем больше опор и подпорок, внешних помощников для собирания Я. И должно констатировать печаль и досаду, ибо по-мощ-ники – они же и моше-нники. “Я” оказывается одновременно и фрагментарным и типизированным, но отнюдь не целостным, тотальным. “Я” оказывается творением, но отнюдь не творцом (творческой креативной личностью).
Под вопросом оказывается и уникальность (неповторимость) личности – еще один нарциссический стереотип. Самое индивидуальное в человеке, понятое и переживаемое как сокровенное, недоступно никакому познавательному или интерпретирующему усилию. Поэтому своих партнеров по общению (в группе, в обществе) мы видим обобщенно, как некий тип. Но в то же время (таков стереотип) предполагается, что партнер и мы сами уникальны, “достроены” до уникальности. Без этого нам трудно признать другого и самих себя подлинным и полноценным человеком.
Материал для этого достраивания – те же стереотипы. Другое утверждение – неочевидно и пока по определению не может быть доказано. Ф.Ницше справедливо подчеркивает, что старое знаменитое “Я” – это только предположение. Это позволяет сделать вывод, противоположный тому, который был сделан в первой части статьи – за сложной игрой самоопределяющихся, уникальных, креативных личностей скрываются стереотипы.
Потому, когда мы сопоставляем, связываем в единую систему социальные стереотипы и самосознание личности, то методологически грамотно это “и” можно мыслить как границу. По одну ее сторону игра стереотипов скрывает личность, самоопределяющуюся в противоположность стереотипу, а по другую – игра самоопределяющихся личностей скрывает стереотипы, навязчивые и навязанные повторения. Движение в ту или другую сторону границы – что, по выражению Г.Зиммеля, великое предприятие Духа, собственно этическая проблема или этическое задание. По его мнению, данное предприятие неоднократно удавалось, обеспечивалось возвращение на границу. По мнению Ф.Ницше и его современных истолкователей (2) действительное возвращение, подлинный повтор как преодоление современного человека ради нового человека, т.е. несомненное само-определение еще впереди.
Литература
- Боченков В.М. Институты: сверхколлективные социальные образования и безличные формы социальной субъектности. М., 1996.
- Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. - Ростов-на-Дону: Изд-во "Феникс", 1996. - 448 с.
- Грушин Б.А. Массовое сознание. Опыт определения и проблемы исследования. М., 1987.
- Делез Ж.
- Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем./ Общ. ред. и предисл. Мансурова Н.С. - М.: Прогресс-Академия, Весь мир, 1996. - 352с.
- Филиппов А.Ф. Ф.Теннис как основоположник немецкой социологии. // История теоретической социологии, Т.1, М., 1997.
- Филиппов А.Ф. Ясность, беспокойство и рефлексия: к социологической характеристике современности. // Вопросы философии, 1998, № 8.
- Шихирев П.Н. Современная социальная психология в Западной Европе: Проблемы методологии и теории / Отв. ред. Е.В.Шорохова. - М.: Наука, 1985. - 175с.
______________________________________
© Copyright_ Комарова Светлана Львовна
|
|
|
